Рассказы из таверны. Тамриельские байки

Раздирающий бурю

– Эй, Холар! Разве тебе мало эля? Ну, сказано же тебе: нет у нас мёда, нет. Поставки только через неделю, а ты знаешь, как сейчас неспокойно в Нибене.
– Был бы ты у меня на родине, Ташри-Ра, я бы тебя за этой самой барной стойкой задушил. Как это норду и не дать медовухи?!
– Ну, тихо, тихо. Давай дам тебе мацта. Вон его сколько привезли.
– Нет, только не мацт! Никогда не буду больше пить мацт. Никогда!
– Холар, чем тебе не нравится мацт? Хорошее пойло для таких, как мы.
– Нет, Хугруг, твоя жалкая орочья душонка не видела того, что видывал я в своём родном Скайриме.
Началось это так же с попойки в таверне “Дракон Севера”, в Айварстеде. Мы с моими друзьями из Соратников засели в кабаке и взяли себе мацта. Много мацта. Ну, что для норда спиртное? Ничто, конечно, не сравнится с нашей медовухой, но тогда мы сильно набрались, да. И тут Гвалнир, мой друг босмер, и говорит:
“Слышал я, тут есть развалины одни. Тёмное место, драугры даже днём не боятся выходить на свет. Говорят, там сокрыты несметные богатства, а главное – молот Раздирающий Бурю”.
Давно, ещё ребёнком слыхивал я про этот молот. И так захотелось его достать. Тут меня как понесёт сказать:
“А пойдём-ка посмотрим на эти руины. Что-то больно захотелось мне подышать морозным воздухом гор Скайрима”.
Только не все уже могли держать топор в руках. Потому пошли со мной трое: Харвальд, сын Хавара из Рорикстеда, Гарвал Телин, бретон по отцу и норд по матери, и Гвалнир, как проводник.
Шли мы долго, кажется. Но, хвала Талосу, Массер и Секунда ярко светили над горами. Наконец пришли к мосту. А он весь из костей, да не простых, а каких-то больших.
“Много драконов полегло”, – усмехнулся Харвальд и ступил на мост.
Мы осторожно перешли по непрочному мосту и оказались у самого входа в руины. Ну, радостные, вне себя от счастья и при этом в бездну пьяные от мацта, мы открыли ворота.
Признаюсь вам, я никогда столько злых драугров не видел. Прямо за дверью, в маленьком зале их стояло пару сотен. Их глаза голубым сиянием искрились в лунном свете, а древние стрелы уже летели в нас.
Гвалнир со всех ног бросился назад в деревню.
“Трусливый эльф”, – презрительно бросил Гарвал, и мы втроём остались перед руинами.
Не знаю, как долго мой топор выдерживал удары о челюсти предков, как долго щит выносил скольжение острых стрел, как долго я уклонялся от электрических разрядов, но всё было тщетно. Я уже час как потерял из виду и Гарвала, и Харвальда, но ещё слышал предсмертные крики драугров где-то далеко в ущелье.
Но вот одна из колонн рухнула рядом со мной и лёд, сковывавший огромную дыру в потолке подземного тронного зала, треснул. Я полетел вниз, чудом поднялся на ноги, и прямо перед тем как Раздирающий Бурю не упал на то место, где секунду назад была моя голова.
Передо мной стоял необычный драугр. Это, похоже, был какой-то военачальник, может быть даже сам Форальд, судя по изношенным доспехам времён Второй эры. Рядом с ним поднимались упавшие с высоты драугры, но я легко прикончил их своим топором прежде, чем драугр-военачальник снова не ударил по мне молотом. На это раз точнее. Мой щит развалился на мелкие кусочки. В руках оставался только топор. Ну, подумал я, пропал ты, Холар. Говорила мне мама, бери молот, а не топор, драугры бошки имеют крепкие, а то, как жалкий имперец, может ещё с ножиком пойдёшь.
И тут я разозлился: сравнивать меня с киродилом? Да никогда. И с ревом бросился на драугра. Даже Волендранг никому не поможет в бою против разъярённого норда. Так вот и убил его. А в это время в зал ворвались Гарвал и Харвальд. Они между тем уже давно расчистили путь к выходу.
Домой мы шли смеясь над трусливым лесным эльфом. Уже в таверне утром я хвалился добытым молотом. Но мацт, эта дрянная выпивка. Она свалила нас троих, ещё и уставших от битвы с драуграми.
Ну, проспали мы до следующего утра. Утром гляжу, а Раздирающий Бурю исчез. Всю таверну, всю деревню перевернул, но ни молота, ни Гвалнира нигде не было.
Как я горевал... Представь себе ревущего норда. А теперь представь ревущего норда во всех его доспехах. А теперь представь себе двух ревущих нордов и одного печального норда-бретона. И вокруг все наши соратники.
Вот поэтому, Хугруг, мацт я пить больше никогда не буду.
Орк и хаджит тихо посмеялись над пьяным нордом, который пытался в полный рост, пошатываясь, выйти из таверны, но к своему несчастью постоянно бился лбом. Наконец Холар и Хугруг вышли из таверны, и Ташри-Ра смог вернуться к покупателям за столиком у окна.

Пустынники

Редгарды сидели плотной группой у огня очага. В отличие от имперцев, которые громко кричали и смеялись в углу трактира, даже здесь, в Рихаде, редгарды только изредка о чём-то тихо шептались и косо поглядывали на киродилов.
В коричневых балахонах, порванных на ветру жестокой пустыни Алик’р, с изогнутыми мечами и кинжалами на поясе, редгарды казались вечными странниками, или как их ещё называют в Хаммерфелле – пустынниками, поклонниками Сатакала.
Но сейчас, в период междоусобиц и войн до них никому не было дела, и разбойники спокойно сидели в таверне “Устье Брены” за бутылочкой шейна.
Но, видимо, одному коловианцу показалось, что пустынники слишком косо на него смотрят и он медленно, слегка пошатываясь, подошёл к столику редгардов.
– А что это вы, господа, ик, так плохо смотрите на, ик, жителя Сиродила? Неужели что сделал вам, ик, или чего, ик, я не понимаю?
– Верний, иди сюда! Чего ты с этим отрепьем общаешься, слышишь?
– Погоди, Тил, сейчас, ик, закончу с ними и приду.
Редгарды уже потянулись к мечам.
– Слушай, имперец, проваливай-ка подобру-поздорову, пока цел. И из таверны выметайся, не ваши это земли. Нет у вас власти здесь.
– Что?! Да как ты посмел, нахальная морда, меня, ик, киродила, выгонять. Да я тебя…
Не успел он икнуть, как кинжал уже впился ему в сердце. Имперцы в углу повскакивали и кинулись на кучку пустынников. Завязался бой, но пьяные имперцы были лёгкой мишенью для редгардов.
Пустынники извивались в поклонении богу-змею, уклоняясь от шальных ударов коловианцев, но скоро дело было кончено. Все имперцы и прочие чужеземцы, как и пара редгардов, были мертвы.
Напоследок, сатакалы связали хозяина таверны и всю прислугу верёвкой и оставили в таверне. А таверну подожгли. И затем скрылись в темноте ночи по дороге в Танет.
Я один тогда остался в живых. Останься я на минуту в таверне – и всё было бы кончено. Я бы не сидел в тихой, уютной таверне Лейавина и не пил бы отменное вино Сурилли, Харваш.
– Да, мой народ не любит чужемцев. Но сатакалы хуже всех, эти проклятые змеевы фанатики. Но не все же такие. Мы с тобой, Дарвий, лучшие друзья во всём Нирне.
– Это точно. Так давай выпьем за нашу дружбу и за великую Империю!
Не успели они осушить бокалы, как в таверну ворвались талморцы. Город был захвачен войсками Доминиона, везде царил хаос, сверкали молнии электрических разрядов, посылаемых альтмерскими магами, а воинственные хаджиты с босмерами бесцеремонно врывались в дома и разграбляли квартал за кварталом.
А два друга лежали рядом на полу горящей таверны.

Ресдайн

– Эй, Бервен, а ты никогда не рассказывал этому зелёному юнцу, как попал в Морровинд?
– Дядя Бервен, ты бывал в Морровинде?
– Да, Асгальд, бывал. Но тут совсем нечем гордиться, скорее в науку тебе будет.
Было мне как тебе, лет семнадцать. Такой же рослый, сильный, только, наверное, толще. Решил я в гильдию податься. Им всегда были нужны молодые да умелые норды.
Ну, с друзьями пришли в отделение гильдии записываться, а там данмер всем заправляет. Осмотрел он нас презрительным взглядом, но записал. Наутро приказал явиться на тренировки.
Еще до рассвета стояли мы на крыльце гильдии и ждали нашего тренера, Верго. Умелый воин-бретон давно достиг пределов совершенства во владении всеми видами оружия и теперь на старости лет был нашим учителем.
Так проучился я около полугода, что ни день – тренировки, что ни час – бой или изучение тактик ведения боя. Но вот как-то доросли мы до настоящего задания. В гроте, что находился неподалёку от Рифтена, засела шайка разбойников. Ничего особенного для десятка вооружённых нордов, пусть и ещё юнцов.
Отправились мы в путь на другой день и скоро уже нашли тот грот, Сияющий Обелиск, вроде, место называлось. Перебили охрану и устроили засаду.
Ждали час, ждали другой – никто не выходит. Наконец терпение наше лопнуло, и мы ворвались в подземелье. А там нас уже и ждали. Их было около трёх десятков, а нас всего одиннадцать.
Ну, а мы что… Совнгард ждёт. Ринулись в бой всей ватагой. Да только не учли мы против данмеров лезть. Маги из них неплохие были, а мы только парочкой заклинаний владели.
Меня сразу же обездвижили, и я остался наблюдать, как убивают моих друзей. Осталось нас двое, я и Рагхен. Нас связали, спрятали в повозке и повезли на восток. Через Рифтский перевал нас отвезли в Кормарис, откуда уже на корабле завезли на Телванийские острова.
Пусть я и был пленником, но, видимо, данмеры задумали для нас судьбу хуже, чем эти путешествия, и поэтому относились нормально. Даже выходить разрешали. Правда, под охраной.
Чего я там только не видел! Грибы там растут выше наших самых высоких елей, да и сами грибы необычные: в них живут тёмные эльфы. Обычно маги, но и в Тель Море, и в Телваннисе я видел, как там живут обычные горожане.
А Красная Гора! Клянусь Исмиром, никогда не забуду дымящуюся вершину Красной Горы вдалеке. Вряд ли она выше Глотки Мира, но недаром туда упало сердце Лорхана.
Один раз мы даже в моровую бурю попали. Хвала богам, я не подхватил заразы Дома Дагот. И мы, погоди, почему мы? Помнится, Рагхена увезли на другом корабле из Тель Моры. Или оставили на Вварденфелле? Да?
Так вот, остался я один. Мои похитители отвезли меня на какой-то остров, на восток от Телванниса, и оставили почти голого с каким-то ножиком. Долго бродил я по острову, но натыкался только на диких гуаров и никс-гончих.
Но вот однажды повезло мне. Вдалеке я увидел костёр. Тихо крадучись, добрался я до кустов, закрывших меня от местных контрабандистов. Их было трое, и они всё о чём-то спорили. Наконец один из данмеров выхватил меч и набросился на другого.
Двое неподвижно валялись на земле, ещё один пытался встать, но безуспешно, и в конце концов рухнул на землю. Я подобрал неплохую секиру в палатке и кирасу, а так же нашёл в сундуке пару сотен септимов. Этого должно было хватить, чтобы добраться до Дагон Фела или Солстхейма. До Скайрима я уже и не чаял добраться.
В бухте стоял парусник контрабандистов, в котором я нашёл бутылку суджаммы. Отхлебнул её и поплыл на запад, чтобы добраться хотя бы до Телванниса.
Но по дороге как-то ненароком уснул. То ли от суджаммы, то ли от усталости, но оказался я на каком-то скалистом берегу. Много дней я отчаянно пробирался через горные ущелья и леса.
Ох и надоели же эти скальные наездники! Выбил бы их кто, сущие дьяволы! Хорошо, что у нас их нет. А остальные: гуары, алиты, никс-гончие, крысы и грезекрабы особо меня не беспокоили. Один удар – и нет их.
Приходилось добывать еду, ведь не было ни кроликов, ни оленей, поэтому попробовал мясо гуара. Непривычный для меня сначала вкус начал потихоньку приедаться. Совсем неплохо прожаривать их на огне. Ох, даже сейчас хочется отведать это изысканное блюдо эшлендеров.
В общем, бродил я долго. Данмеры встречались редко, видимо, в горах никто не жил, а те, кто встречали, обычно были враждебны. Всё время я чувствовал себя не в своей тарелке. Будто бы тысячи красных глаз наблюдают за тобой и хотят тебя убить.
И ведь так и было. По сравнению с нашей неприязнью к эльфам, данмерская ненависть просто безгранична. Они ненавидят чужеземцев, тех, кто подчинил их, кто навязывает им своих богов, вместо живых богов Трибунала. АЛЬМСИВИ, мой друг.
Но, в конце концов, выбрался я к реке и теперь шёл вверх по течению. Так и дошёл до Раньон’Хуна. Там благополучно сел на силтстрайдер до Файрвотча, откуда на корабле до Блэклайта и потом уже в родной Скайрим.
Никогда не забуду эту своеобразную месть данмеров. Тогда я понял, каково им у нас. Вот и тебе, Асгальд, говорю: не чини зла чужемцам – потом на чужбине тебе отплатят тем же.
– Хорошо, дядя. Ну, так я пойду? Мне завтра на первое задание выходить. А я не хочу, как ты на полгода в Ресдайн уплыть.
– Арвел привет передавай.
– Хорошо, дядя Рагхен.
– Пусть ветер дует тебе в спину! – крикнули Рагхен и Бервен вслед пареньку.
– Достойный норд будет. Весь в отца.
– Да… помянем друга нашего, Освальда, павшего у Сияющего Обелиска, брат.
Они ещё долго смотрели с порога таверны вдаль, припоминая все лишения, что пережили в Морровинде за те полгода. И только с появлением Массера над горизонтом пошли по домам.

Имга

Как-то много лет назад плавал я на пиратском судне “Болотный странник” по морям южных провинций Тамриеля. Для меня, как аргонианина, было приятно убивать ненавистных киродилов, грабить богатые хаджитские суда и сжигать корабли альтмеров и босмеров.
Обычно мы делали стоянки где-то раз в месяц, чтобы сбыть награбленное и запастись провиантом. В то время мы плыли у берегов Валенвуда и бросили якорь в укромной бухте близ Гринхарта.
Пока капитан и несколько матросов продавали добычу в городе, мы разбили лагерь на берегу. Бухту окружал густой лес, и мои братья не заходили далеко. Но как-то раз я заблудился и забыл дорогу, что само по себе непростительно для аргонианина, всю жизнь прожившего в болотистых лесах Чернотопья у корней Хист и устраивавшего засады на бедных забредших чужеземцев.
Вершины деревьев закрывали солнце и приходилось идти в полумраке, но я старался идти строго на юг, чтобы вернуться обратно к побережью. Но, оказывается, я забрёл далеко на запад и теперь шёл всё дальше и дальше от корабля.
Пробираясь сквозь чащу, я ловил себя на мысли, что всем телом, от головы до кончика хвоста, чувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Я шёл медленно, вслушиваясь в каждый шорох, каждый хруст ветки и, как только прямо за мной зашуршала листва, я выхватил нож и приставил его к горлу преследователя.
Это было какое-то странное существо. Большая обезьяна в эльфийской накидке, высокая, намазанная мелом и оттого выглядящая ещё более нелепо.
“Прошу, не убивай барона Овела, не убивай нас”, – залепетало животное.
“Кто ты?”
“Мы – имга, барон Овел собственной персоной, знатный муж города Оливени”.
Эта обезьяна говорила на ломаном альтмерском наречии, которое походило больше на альдмерис, чем на тамриелик. Но иногда слушать предсмертные вопли высоких эльфов бывает полезно.
“Имга?” – я слышал о больших обезьянах Валенвуда, но думал, что это такие же сказки, как и сказки про живых айледов или двемеров.
“Да, да. Имга – Великая Обезьяна. Мы сделаем всё, что ты хочешь, чужеземец, только убери нож. Ты же не человек?”
“Нет, я – аргонианин”.
“Не выношу запаха мерзких людишек”, – и прижал нос уголком мантии.
Я убрал нож от глотки обезьяны, но оставил его поблизости.
“Город говоришь? Гринхарт?”
“Нет, вы нас не поняли. Не город босмеров. Город имга – Оливени”.
“Далеко отсюда?”
“Нет, совсем нет. Мы вам покажем. Следуйте за нами”.
И я пошёл за обезьяной. Она ходила так же неуклюже. Как и выглядела. Стараясь выглядеть как можно величавее и знатнее, “барон” шёл в полный рост, цепляясь за ветки деревьев и кустарников и спотыкаясь о корни деревьев.
Мне стоило невероятных усилий сдерживать смех, потому как это так походило на пьяную походку норда, что даже каменная статуя рассмеялась бы.
В это время мой проводник вёл меня по чащобам к своему городу. На самом деле, это была деревня. Даже меньше родных поселений в Аргонии. Все дома были хижинами, даже скорее их и хижинами-то не назовёшь. Это была смесь архитектуры высоких и лесных эльфов, построенная неумелыми обезьяньими руками.
Всё было абсолютно нелепо в жизни этого народа. Послушав их речь, можно было бы подумать, что они являются лордами, владеют землёй и имеют какую-то оформленную государственность, как у древних орков.
“Здравствуйте, герцог Вернилл. Как поживает ваша герцогиня?”
“Неплохо, виконт Салто, ей уже лучше”.
Но на самом деле это всё подражание альтмерам. Имга словно помешаны на культуре высоких эльфов. Даже этот мел, покрывающий их кожу, попытка быть чуть похожими на эльфов.
Но по большей части, имга являются необразованными лесными жителями, как древние босмеры, которые до сих пор живут на шагающих деревьях. Я пробыл у них пару дней, прежде чем “барон” не отвёл меня к бухте. Корабля там уже не было. Наверное, братья подумали, что я погиб в лесу, и бросили меня.
Так я потом добрался до Гринхарта и стал наёмником. И теперь, Олвен Дрен, я могу сказать, что Тёмное братство получило на вас заказ. И я пришёл его исполнить.
– Нет!.. – но было поздно. Аргонианин быстро убил бедного данмера-тавернщика, не дав тому не проронить ни звука. А потом быстро вышел из таверны, хлопнув дверью.
Казалось, никто не заметил, как за стойкой никого не стало, и только спустя некоторое время кто-то вспомнил о страннике в чёрном балахоне.

Место, где дом

Тавернщик медленно разливал пиво в кружки для посетителей, сидевших за круглым столиком у окна. Их было пятеро: Руфио, киродил, норд Альвар, данмер Отрис Рален, хаджит Аб’Хазар и орк Гортвог гро-Нагорм. Кажется, они о чём-то спорили и кричали всё громче и громче. – Нет, Отрис, ты не прав.
– Разве ты не веришь, Альвар, что Морровинд прекрасен? Значит, ты не бывал в стране живых богов Трибунала. Ты не видел величия древних домов и силы эшлендерских племен.
Ты не знаешь, как прекрасны наши города… Великий Альд’Рун, обитель Редорана, где красуется панцирь огромного краба, Скаара, под которым живёт много моих сородичей. Маленькие прекрасные торговые городки Дома Хлаалу: Балмора, Суран и Нарсис. Изумительные башни Телванни в Садрит Море, Телваннисе и Тель Аруне.
А как же священные города? Некром, город белого камня, город наших предков и их духов, город Ресдайна. Вивек, великий город бога-поэта Трибунала, Вивека, который остановил луну. Секретный механический город Сота Сила. Ну и конечно же Альмалексия… Древний Морнхолд, город света, город магии. Столица Морровинда, жемчужина моей страны.
А как изумительна природа Морровинда! Песчаное побережье Азуры, рассветы над Внутренним морем, озёра Аскадианских островов и равнины Дешаана или Грейзленда.
А горы, горы, Альвар! Великие фояды над которыми возвышается Красная Гора… Всякий данмер увидит из любого места в Тамриеле огонь на вершине в крепости Дагот Ур.
Вот оно, великолепие Морровинда, моего дома…
– Морровинд прекрасен? Не смеши меня, Отрис. Этот пепельный кусок земли ужасен. Что ни день, то пепельные или моровые бури накрывают Вварденфелл, льют нескончаемые дожди, а в болотах Горького Берега и пустынях Эшленда можно погибнуть в любую минуту, даже в городе. А что за Призрачными Вратами и говорить страшно.
Не то, что в Скайриме, моём доме. Мой дом по-настоящему прекрасен. Заснеженные пики вершин, замёрзшие берега Моря Призраков сменяются сперва на равнины Вайтрана, а потом на леса Рифта и Рича.
В Скайриме величие предков, что пришли сюда с Атморы, сохранилось и живёт в каждом норде, в каждом молоте, каждом топоре и мече на поясе воинов, в мёде и песнях бардов, в реках и горах.
Красная Гора говоришь? Нет, брат, Глотка Мира выше всех гор мира. Седобородые видят оттуда все земли Нирна. И слаб тот, кто не поднялся на её вершину.
Скайрим – вот самое лучшее место в мире, страна воинов и славы.
– Нет, Альвар, вот чего, а славы имперцам не занимать, – вмешался Руфио. – Пусть великий Талос и был нордом, но вашему народу не приходилось быть рабами у эльфов, вы не поднимали восстание против айледов и не создавали первую Империю.
Киродилы пережили много бед, чтобы наконец объединить вас всех под одним знаменем, две империи пало, прежде чем Септимы стали править Тамриелем. Потому и сидит киродил на Рубиновом Троне в Имперском городе, что вы, норды, жить в мире не можете.
Посмотрите на Сиродил: прекрасное место для жизни, огромный плодородный край от гор Джеролл до Топальской бухты. Везде процветание, везде радость, везде яркое солнце над головой. Не такое горячее, как у вас, Аб’Хазар, а более ласковое, доброе. Словно боги оберегают наш край от всех бед. Хвала Девяти!
– Аб’Хазар слышал твою речь, имперец. И твою, норд. И твою, тёмный эльф. Спорить я не буду, прекрасны ваши земли, но пустынь Анеквины и земель Пеллетайна Аб’Хазару они не заменят.
Наши пески хранят много секретов, наши воины славятся великой силой и ловкостью, а наши традиции уходят глубоко в прошлое. Аб’Хазар говорит, что нет лучше места, чем родной Эльсвейр.
Так и спорили они целый вечер, а орк всё сидел молча и грустил. Не понять им, каково это не иметь дома. Когда тебя веками выгоняли с родных земель, когда разрушали Орсиниум из года в год, из века в век, когда убивали всех, не оставляя в живых даже маленьких орков. И йокуданцы, и бретоны, и норды, и имперцы. Все, чьи армии проходили через Ротгарианские горы. Но он вернётся. Он выполнит обещание. Во имя Малаката он отстроит Орсиниум и вернёт оркам место, где дом.

Талморский юстициар

Прошёл всего год, как войска Альдмерского Доминиона покинули Имперский город. Но по Конкордату Белого Золота в Империи должны были остаться талморские наблюдатели, которые обязаны следить за выполнением условий мирного договора.
В основном, это касается богопротивного культа Талоса, Тайбера Септима, подчинившего весь Тамриель, создавшего великую Империю, тем самым унижая всех меров, ведь ни один разумный эльф не признает власть человека над собой.
Но сейчас от империи Септимов остались лишь жалкие воспоминания. Из состава вышли Алинор и Валенвуд, образовав Второй Доминион Альдмери. Затем к ним присоединились Анеквина и Пеллетайн, подчинившие вновь разбушевавшийся Риммен.
На другом краю Империи Аргония отомстила северным соседям за века порабощений и унижений. Таким образом, Чернотопье и континентальный Морровинд также ушли от власти Мидов. А остров Вварденфелл ещё веками будет мёртвой пустыней. Что до Хаммерфелла, то редгарды оказались сильнее всей Империи: даже после того как император лично исключил их из состава, храбрые йокуданцы снискали славу в боях против Доминиона и тем самым отстояли свою независимость. Ненадолго.
Но и в трёх оставшихся провинциях не всё спокойно. Скайрим готовится к гражданской войне, в Сиродиле до сих пор “туземцы” Скинграда не признают власть Империи, отчего некоторые помогали Доминиону в боях, а Хай Рок стал менее стабилен, чем раньше. В Орсиниуме не прекращаются споры между последователями Тринимака и Малаката, начавшиеся ещё с конца Третьей Эры, а отношения других королевств могут повлечь за собой распад Хай Рока.
Всё складывалось удачно для Доминиона, а значит и для Каррейн. Всю свою жизнь она посвятила служению Талмору и теперь не щадя выжигала культ Талоса вместе с его последователями. Вот и сейчас, в таверне, вернувшись после облавы, она радовалась ещё одной, ладно, нескольким жертвам во имя Ауриэля.
Но эти взгляды, злые, полные ненависти, преследовали её везде, особенно здесь. Каждый пронзал её яростью своих сердец. Иногда, очень редко, в минуты мимолётной слабости, она вспоминала, как её жертвы, порой беззащитные, молили о пощаде. Но она юстициар, а значит, не может отступить от воли Талмора.
Каррейн не была так высокомерна, как некоторые её сородичи. Она росла в Анвиле среди имперцев и жителей ближайших провинций. Её не воспитывали быть выше других, но иногда ей хотелось этого. Только иногда.
Её детство пролетело незаметно, только один паренёк киродил остался в памяти. Как же его звали? Сарвани? Сарвади? Его признание стоило ему чести, а ей дома. Тогда она уплыла на Алинор. Там Талмор и подобрал юную эльфийку, которая впоследствии стала юстициаром, послом в Сиродиле.
Она никогда больше не возвращалась в Анвил. Ей было стыдно, что она сбежала тогда. Надо было объяснить, что она не может быть с ним, что у неё другая судьба, что она не может, даже несмотря на то, что любит…
К даэдра эти мысли! Только тоску нагоняют. Никакой пощады еретикам, как говорит Талмор. Но эльфы… Жаль иногда проливать кровь данмеров или босмеров. Даже альтмерам не чужда вера в божественную сущность Тайбера Септима. Как печально.
Нет, эти глаза ей уже надоели. Какой-то старик за стойкой пристально смотрел на неё, следил за каждым движением. Казалось, он даже не мигал. Это так раздражало! А он всё сидел и глядел. Но не так, не так, как другие. Не со злобой или ненавистью. С состраданием, с жалостью.
Этого альтмер восьмидесяти лет вынести не могла. В голове её уже крутились способы убийства этого старого киродила. Может, отрубить голову? Или мучить в подвале до полусмерти? А может, бросить в лесу на съеденье волкам или кому похуже?
Не успела она додумать, как старик поднялся и направился к столику Каррейн. Он медленно подошёл и сел рядом. Альтмер удивлённо посмотрела на него и, стараясь выглядеть как можно более величественно, высокомерно спросила:
– Чего тебе, старик?
– Отчего зовёшь стариком? Тебе я вижу столько же, как и мне.
– Я альтмер, я…
– Знаю я, кто ты. Каррейн.
– Простите, мы знакомы?
– Не знаю. Может быть.
– Так чего вы пришли сюда?
– Могу спросить о том же я.
– Я пришла сюда выпить и посидеть одна.
– Далеко от вашей родины, Каррейн. Разве там нет хороших таверн?
– Я здесь по делу. Я талморский юстициар. Призвана следить за выполнением условий Конкордата Белого Золота.
– Да неужели? А мне казалось, вы только убиваете последователей Талоса.
– Только тех, кто не отрёкся от ложного бога.
– А зачем?
– Что зачем?
– Зачем убивать тех, кто чтит Талоса?
– Талос не бог. Это Тайбер Септим, обычный человек, и не надо ему поклоняться.
– Ты не права, Каррейн. Талос не обычный человек. Скольким удалось достичь такого величия? Скольких боги признали как равного?
– Это неправда!
– Нет, Каррейн, это правда. Ты сама верила в это, когда-то давно. Тот, кого Акатош наделил своим даром, тот, кто подчинил дракона Нафаалиларгуса, тот, кто объединил Тамриель, создал Империю, дал ей мир и процветание не может не быть велик. Талос велик, прими это, Каррейн.
– Нет! – и альтмер так стукнула кулаком по столу, что пару посетителей таверны оглянулись на них.
– Ты слепа, Каррейн, слепа из-за своей ненависти к людям. Вы боялись Лорхана, теперь боитесь Талоса. Лорхан мёртв, его сердце сокрыто в глубинах Красной Горы. Нет, оно не мертво. Если б оно умерло, этот мир бы исчез, потому как его сердце – сердце этого мира. Ни Тринимак, ни Ауриэль не решились его уничтожать.
Люди никогда не шли против ваших богов. Наш Акатош ничем не отличается от вашего Ауриэля. В часовнях Мары и Стендарра молятся во всём Тамриеле. Изменившийся бог в почёте у орков, пусть они и зовут его то Тринимаком, то Малакатом. Но почему вам не нравятся наши боги? Чем не угодили они вашей гордости? Скажи, Каррейн. Не знаешь…
Талос велик, Каррейн. Он велик. Он жил для всех, для всего живого в Нирне, жил, как велел ему Акатош. Талмору никогда не править великой империей, Каррейн, пока эльфы ненавидят людей и пока люди ненавидят эльфов. И так будет всегда. Пока Акатош не даст нам нового лидера. Человека, Каррейн, человека, ибо только в человеке есть желание быть равным другому, равным меру.
Поклоняться можно хоть своему ботинку, Каррейн, главное, чтобы эта вера делала тебя хоть чуть счастливее во времена невзгод и лишений. И сейчас людям нужен именно Талос.
Каррейн сидела неподвижно, словно этот старик околдовал её, словно она почувствовала что-то, что было когда-то очень давно.
– Как вас зовут? – робко спросила Каррейн.
– Ты и так знаешь, – ответил Сарвади.
С этими словами старик поднялся и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся и крикнул:
– Хвала Талосу!
– Хвала Талосу! – прокричал весь зал в ответ.
Каррейн сидела за столом ещё долго. За восемьдесят три года её ещё никогда ничто не трогало так, как слова бывшего друга. Она и правда стала слишком высокомерной, наглой и безжалостной. Не-меры казались ей необразованной прислугой или рабами. Даже орки, происходившие от альдмеров, как и высокие эльфы, не вызывали сочувствия.
Что-то задело её в этом откровении. Она не могла сидеть и всё ходила у окна. Зачем она преследует людей? Из-за одной ненависти? Разве это честь для эльфа? Но разве можно отречься от Талмора, от родины, ради Империи, ради людей?
Окато смог. Альтмер, личный советник последнего Септима, канцлер Империи, убитый своими сородичами. Вот он мог бы сказать, что ей делать… Вдруг она осознала. Лидер. Людям нужен тот, кто поведёт их к победе над высокомерным Талмором. Тот, к кому прислушаются даже меры, который подарит светлое будущее для всего Тамриеля. И она найдёт его. Она определённо найдёт его. Пусть она не знает, кто он и где, но когда-нибудь она встретит того, кто превзойдёт Талоса.
Забрав вещи и накинув простую мантию вместо одеяния юстициара, Каррейн вышла из таверны. На пороге она, как и старик, обернулась и прокричала:
– Хвала Талосу!
Возможно, это спасло её от стрелы в спину, которую уже собирался достать норд. Тишина, повисшая в таверне, смутила альтмершу, и она, улыбнувшись норду с луком, вышла за дверь.
– Что, Лилландрил, куда помчимся?
Конь мотнул головой на север.
– Скайрим? Хороший выбор.
И пыль Серебряной дороги скрыла их в полумраке от удивлённых взглядов посетителей таверны.

...Где-то в другом месте

– Ну, расскажи, Дж'тор, пожалуйста. Никто из нас не был в Эльсвейре, а как не хаджиту рассказывать чужеземцам о своей родине. Даже Тодд Крюкохвост, плававший в Топальской бухте, не видел берегов загадочной страны.
– Расскажи, Дж'тор, тебя все просят.
Дж’тор нежно поглаживал усы и играл хвостом с маленькой неуклюжей мышкой, бегающей по полу таверны. Он лукаво смотрел зелеными глазами на тех, кто зашел в кабак и надеялся на ещё один увлекательный рассказ от старого хаджита.
Ему нравилось рассказывать байки из своей жизни, как, впрочем, и те, что он слышал от разных незнакомцев ещё в молодости. Ребятишки, оравой скопившиеся у столика, глазели на похожего на волшебника, сказочника, стихоплёта Дж’тора со шрамом на правом глазу. Вероятно, это они придумали байку, что получил он его в бою на корабле, когда бродил по Морю Призраков и грабил торговые суда.
Дж’тор улыбнулся. Его глаза мягко закрылись и лицо растаяло в кошачьей улыбке. Это значило, что сейчас начнется волшебство. Кто-то сел поудобнее, кто подошел ближе или прекратил беседу, а кто отхлебнул глоток из кружки и затянулся табаком из трубочки, чтобы потом не пропустить ни слова старика.
– Ладно, так и быть, Дж’тор расскажет. Дайте только лунного сахара кусочек.
Мрр… Какая прелесть…
Дж’тор расскажет вам о своём доме. Пусть он так далёк, что Дж’тору не вдохнуть солёного аромата морских южных волн над полями тростника, не почувствовать дыхания легкого теплого ветерка на своей шкуре, бьющего мелкими песчинками в пустыне, но Дж’тор помнит. Дж’тор покажет вам место, где общество идеально, а "идеальное общество всегда находится где-то в другом месте", т.е. в Эльсвейре.
Дж’тор жил в Эльсвейре двадцать лет. Равнины Пеллетайна были Дж’тору родным домом. Сколько ночей Дж’тор провел в поле, собирая тростник. Мррр…
Дж’тор смутно помнит своё детство. Но Эльсвейр здесь, – и Дж’тор яростно ткнул лапой в сердце.
Дж’тор помнит руины древних песчаных городов, ныне склепов, где бродят души мёртвых. Они высятся посреди мутной плёнки на песке под палящим солнцем, каждую луну заметаемые барханами и вновь открывающимися взгляду к новой луне.
А ночные переливы звезд над Анеквиной… Мррр… Какие красивые звезды! Не те, что здесь. Словно боги пролили молоко на Обливион, – и от этих слов Дж’тор облизнулся.
Но вдруг с задних рядов послышался ропот.
– Что, что там такое? Дж’тору интересно, кто там шумит?
Со стула возле стойки бара поднялся коренастый альтмер и, усмехнувшись, направился к хаджиту.
– Опять байки сказываешь, Дж’тор?
– А, Нильдо, мой старый друг, – мягко улыбнулся было хаджит.
– Как видишь, не старый, – язвительно заметил эльф.
– Какими судьбами так далеко?
– Да вот, ищу помощника для продажи арбузов.
От этих слов хаджит съежился, потом словно ощетинился, приготовился к прыжку, заострив когти. Альтмер улыбнулся.
– Нет тебе здесь помощника. Либо сядь и выпей флина, либо уходи.
Пара вояк из нордов пододвинулась к альтмеру с явным намерением вышвырнуть того из таверны.
– Нет, что ты, я с удовольствием послушаю. Продолжай.
Дж’тор снова уселся в своё кресло и продолжил рассказ.
– Так вот, небо над Эльсвейром…
– Такое же, как и над Алинором, над Сиродилом или Скайримом. Хотя, нет сомнений, с Глотки Мира оно выглядит лучше.
Норды, не зная, что делать от этой несказанной лести, но притом огромнейшего неуважения, глядели друг на друга.
Дж’тор зло посмотрел на мера, который все так же улыбался во всю свою желтую морду.
– Нильдо! – прикрикнул хаджит.
– Что, мой друг? Я говорю правду. Как и твой друг. Как там его звали? Не М’Айк часом? Бросил нас который на полдороги, где-то в Риммене, помнишь?
Хаджит уже мысленно растерзал выскочку-эльфа и пронзил его бездыханное тело пикой войск Сеншаля. Но только в мыслях: Дж’тор знал, как силён мер в магии.
– Эй, Дж’тор, может быть лучше я расскажу что-нибудь? Кажется, толпа наслушалась уже тебя за столько лет. Я ведь тоже про Эльсвейр могу рассказать.
Люди замерли в ожидании ответа старика, но тот молчал.
– Ясно. Значит да. Как говорят достопочтенные киродилы, “молчание – знак согласия”. Так вот, дело было лет двадцать пять назад. Тогда я бродил по Эльсвейру в поисках очередной горсти лунного сахара или бутылочки скуумы и как-то раз забрел в шатер Дж’тора. Ему было уже лет сорок на вид и он в совершенстве умел варить этот дивный нектар.
Я остался у него. Мы часто предавались безумному пьянству и совершали глупости. Однажды колдунья лишила меня части моей силы, в другой раз Дж’тору рассекли глаз непутевые скампы, которых он сам и вызвал.
Но вот однажды мы так напились, что взяли из погреба ящик скуумы и решили сделать подарок всему городу – в каждый арбуз засунуть по крохотной бутылочке.
Наверное, мы украли арбузы где-то на рынке, хотя припомнить я не могу. Слишком все смутно. Но к рассвету мы справились и, забыв о содеянном, пошли на рынок торговать арбузами, так неожиданно оказавшимися у нашего шатра. А даэдра, даэдра его побери, отказался говорить нам, откуда она, хотя был приставлен охранять её лично мной. Видимо, решил посмеяться. До сих пор хохочет.
Пришли мы на базар, но торговля не ладилась. Солнце клонилось к закату, и мы начали складываться, как вдруг к нам подошел один из стражников форта с намерением скупить всю повозку для праздника в Легионе. Мы, счастливые, благодарили легионера, а тот позвал нас к себе, отметить за бутылкой суджаммы праздник и отведать арбузов.
Мы, по глупости, подумав, что отказываться от такого предложения будет неуместно, решили пойти. Никогда, слышите, никогда не ходите в имперский форт, если вы хоть чуть-чуть не в ладах с законом. Мы спокойно пили со стражей, но вот дошло дело до арбузов. Наш знакомый стражник взял первый сверху красивый и большой арбуз и замахнулся…
Как вы думаете, что он нашел там? Правильно, бутылочку скуумы. То же было и в других арбузах. Всего около двух сотен порций. В общем, забрали нас за контрабанду наркотиков и посадили вместе с каким-то М’Айком, тоже хаджитом, которого посадили за ложь и оттого кликали Лжецом. Подумать только, о чём он говорил: о драконах в небе, о гигантских грязекрабах, об отце М’Айке и дедушке М’Айке… Сказки. Но не доехал он до Сиродила: сбежал в Риммене, а мы поехали до Имперского города.
Меня отпустили по просьбе отца, что примчался из Фестхолда, а Дж’тор сбежал вместе с Гильдией Воров и долго скитался, воруя, пока патруль Камлорна не поймал его и не посадил в темницу. Опять. А потом он просто остался здесь.
Что до меня, то я отправился на Алинор и долго учился в Гильдии Магов, чтобы Псиджики заметил мой талант. И заметили же! А потом выгнали. За самонадеянность и пристрастие к скууме. И вот я здесь. Да и ты, старый пройдоха, тоже здесь.
Альтмер замолчал. Он был и молод, и красив, но сломлен в душе, разбит. Дж’тор почувствовал это и его гнев сменился на милость.
– Такой истории вы ещё никогда не слышали от меня, – усмехнулся Дж’тор. – Вот почему детишкам и взрослым нельзя продавать арбузы и ходить к имперским дядям в форт. Это не про вас, достопочтенные имперцы, – обратился старый хаджит к воякам за столиком, что еле-еле сдерживались, чтобы не упасть со смеху.
Все стали расходиться, понемногу в Камлорне гасили свет, а хаджит с альтмером до утра бродили по улицам города, пьяные от скуумы. На утро Нильдо был женат на одной бретонке (и это уже не в первый раз), а Дж’тор подпалил хвост.
Но оба, счастливые плыли на корабле в куда-то далеко, в “Другое Место”, к “идеальному обществу”.

У врат Септима

В старой таверне было тихо. Мало кто проезжает через врата Септима в конце осени, когда горы окутываются в белую дымку метели и снежные шапки вершин то и норовят сползти на головы бедных путников, переходящих границу Сиродила и Морровинда.
Вот и сейчас в маленьком заведении сэра Бернара, потомственного тавернщика, чья семья родом из Чейдинхола, не было и десятка посетителей. А кто был, тот лишь прятался от ужасной метели за окном и либо ожидал каравана идущего на запад, либо жил на пограничной заставе и просто пришёл отдохнуть.
Как например, эти трое имперцев. Стражники заставы сидели за столиком у окна и за кружкой мацта разговаривали о службе, о разбойниках в гробнице, о рабах и варварстве данмерской культуры, ну и, конечно же, о доме.
Чуть поодаль двое нордов глотали бутылку за бутылкой крепкого мёда из Вайтрана, из медоварни знаменитого Хоннинга, и в их речах не было ничего, кроме выказывания обоюдной любви, доверия и понимания. Кажется, они были братьями. Да, теми самыми, что уничтожили гнездо вампиров клана Берне близ Крагенмура. Славные ребята!
Так, кто же ещё? У очага сидела хаджитка и грелась, ласково виляя пушистым хвостом. Привыкшая к теплым краям, она совсем была не готова к суровому холоду гор Велоти. Нет, на рабыню она не похожа… А, ясно, она, кхм, сопровождает того молодого редгарда в дорогом сюртуке. Как-то он пылко поглядывает на кошечку. Странный выбор, но, надо признать, она совсем не дурна.
Ещё в углу сидел весь в тёмных одеждах монах. По виду бретон, но, скорее, полукровка с босмерскими корнями. Слишком острые уши у этого маленького полуэльфа. Интересно, что забыл этот адепт некромантии здесь, в Морровинде? Хотя Аргония с Морровиндом – идеальное место. Чтобы спрятаться от имперских властей. Но быть может помочь доблестным стражникам? Ладно, пусть сами разбираются.
И я. Один в своей стране и притом чужой. Ящерки захватили Морровинд еще до Красного года, а мы до сих пор не смогли дать отпор захватчикам и вернуть то, что наше по праву. Аргониане давно ушли на юг, а разрушенный Храм Морнхолда все ещё не отстроен, Альмалексия в руинах, Некром, город белого камня, город предков, разрушен и знамя Ресдайна валяется в грязи, камни Вивека, огромного города, лежат на дне Бухты Разрушения, реки лавы истекают из расколотой Красной горы, а пепел толстым слоем покрыл поверхность Вварденфелла так, что кажется словно идешь по снегу. Я был там, в каждом уголке Морровинда, искал тех, кто продолжает жить в ожидании лучшего будущего. Племена Эшленда тем не менее остались на отчужденных землях. Новый Храм Трибунала, смешавшийся с домом Индорила, постоянно отправляет паломников к хранителям старой веры, хотя эти даэдра не по мне.
Я помню время настоящего Трибунала: Альмалексия, Сота Сил и Вивек – я видел их своими глазами и мне они казались богами. Только один был подобен им. Нереварин, что я видел в доме своего отца под Скааром в Альд’руне. Та же стать, та же гордость, мощь. Нет, никогда мне не совершить своей мести. Он наверное уже мертв, да хранит Этериус его душу.
Я Альвин Веним, сын Болвина Венима, страж Редорана. И кто меня тянул вернуться в Морровинд прямо в Красный Год? Мне пришлось возглавить одну из армий Редорана, чтобы остановить наступление аргониан. Помню я и оборону Некрома. Тогда маги Телванни помогали нам в боях и мы хоть немного, но сохранили святыню.
Да впрочем тогда и остались только мы с Телванни. Дрес был уничтожен, Хлаалу расформирован, а новый дом, Садрас, до сих пор не окреп. Что до Индорила, то эти мудрее всех. Разгромленные в конце Третьей Эры, они стали Новым Храмом. Вот так и живём: мы, со столицей в Блэклайте, меч Морровинда, Телванни – пламя Ресдайна, а Индорил – душа нашего народа.
Сейчас нам бы восстановить Вварденфелл, лучшие маги и много рабочей силы трудится, чтобы превратить бесплодные земли в плодородный край. Но еще далеко до того времени, как мы сможем отстроить Альд’рун, жемчужину Вварденфелла.
Полночь, метель уже давно стихла. Огонь на Красной горе стал ярче и мои глаза теперь точно видят его. Холодно, что-то я задержался здесь. Обратно на Солстхейм, опять в путь. Скоро Морровинд вернёт былую славу. У нас есть план. Через неделю в Вороньей Скале соберутся главы домов и все начнется… Ресдайн поднимется из пепла и Трибунал поможет нам. Да, хранит нас Азура.
…и пыль завилась под копытами гнедой лошади, уносящей данмера на север, по дороге в Блэклайт.